(Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: М: ОГИЗ 1948, номера страниц сохранены)

- 303 -

К. МАРКС

БРИТАНСКОЕ ВЛАДЫЧЕСТВО В ИНДИИ

Лондон, 10 июня 1853 г.

Индостан — это Италия азиатских масштабов. Гималайские горы соответствуют Альпам, равнины Бенгалии - равнинам Ломбардии, Деканский гребет — Апеннинам, а остров Цейлон — острову Сицилии. То же богатство и разнообразие даров земли и та же раздробленность в политическом устройстве. И подобно тому как в Италии время от времени меч завоевателя лишь насильственно объединял различные национальные массы, то же самое мы видим в Индостане, — в те периоды, когда он не находится под гнетом магометан, или моголов, или британцев, мы видим его разделенным на столько же независимых и враждующих между собой государств, сколько он насчитывает городов или даже деревень. Однако в социальном отношении Индостан представляет собой не Италию, а Ирландию Востока. И это странное сочетание Италии и Ирландии, мира сладострастия и мира печали, было предвосхищено в древних традициях религии Индостана. Эта религия одновременно является религией чувственных излишеств и религией умерщвляющего плоть аскетизма, религией Лингама[1] и религией Джагернаута[2]², религией монаха и религией баядерки.

Я не разделяю мнения тех, которые верят в существование золотого века Индостана, хотя для подтверждения своих

- 304 -

взглядов и не стану ссылаться, как это делает сэр Чарлз Вуд, на период господства Хули-хана. Но возьмите для примера времена Аурангзеба; или эпоху, когда моголы появились на севере, а португальцы — на юге; или период вторжения мусульман и период гептархии[3] в южной Индии; или, если вы хотите итти назад, к еще более глубокой древности, возьмите мифологическую хронологию самих браминов, которая относит начало бедствий Индии к эпохе более отдаленной, чем даже та, к коей христианство относит сотворение мира.

Но не подлежит никакому сомнению, что бедствия, причиненные Индостану британцами, по существу иного рода и неизмеримо более глубоки, чем все бедствия, испытанные Индостаном раньше. Я не говорю здесь о европейском деспотизме, взращенном британской Ост-Индской компанией[4] на почве азиатского деспотизма, что дает в результате сочетание более чудовищное, чем священные чудовища, которые нас пугают в храме Сальсетты[5]. Оно не является специфической чертой английской системы управления колониями, а лишь подража­нием голландской системе, и это в такой степени верно, что для характеристики деятельности британской Ост-Индской ком­пании достаточно привести дословно то, что сэр Стамфорд Рафлс, английский губернатор Явы, сказал о старой голландской Ост-Индской компании:

«Голландская компания, движимая исключительно духом наживы и меньше щадившая своих подданных, чем некогда вест-индский плантатор щадил толпу рабов, работавших на его плантации, ибо этот последний заплатил деньги за людей, которых он приобрел в собственность, между тем как первая ничего не платила, — эта компания пустила в ход весь существующий аппарат деспотизма для того, чтобы выжать из населения послед­нюю полушку поборами и заставить его работать до полного истощения. Таким образом, она усугубила зло, причиняемое стране капризным и полуварварским правительством, сочетая в своей деятельности все практическое искусство политика со всем монополистским эгоизмом купца».

- 305 -

Гражданские войны, вторжения, перевороты, завоевания, голодные годы — все эти сменяющие друг друга бедствия, каким бы бесконечно сложным, бурным и разрушительным ни представлялось их действие на Индостан, затрагивали его лишь поверхностно. Англия же подорвала самую основу индий­ского общества, не обнаружив до сих пор никаких попыток его преобразовать. Потеря старого мира без приобретения нового придает современным бедствиям жителя Индии особенно удру­чающий характер и прерывает связь Индостана, управляемого Британией, со всеми его древними традициями, со всей его прошлой историей.

В Азии с незапамятных времен, как правило, существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство, или ведомство по ограблению других народов, и, наконец, ведомство общественных работ. Климатические усло­вия и своеобразие почвы, особенно в огромных пространствах пустыни, тянущейся от Сахары через Аравию, Персию, Индию и Татарию вплоть до наиболее возвышенных областей Азиат­ского плоскогорья, сделали систему искусственных орошений при помощи каналов и ирригационных сооружений основой восточного земледелия. Как в Египте ив Индии, так ив Месо­потамии, в Персии и в других странах наводнения используют для удобрения полей; высоким уровнем воды пользуются для того, чтобы наполнять оросительные каналы, Элементарная необходимость экономного и совместного использования воды, которая на Западе заставила частных предпринимателей соеди­няться в добровольные ассоциации, как во Фландрии и в Ита­лии, на Востоке,—где цивилизация была на слишком низком уровне и где размеры территории слишком обширны, чтобы вызвать к жизни добровольные ассоциации, — повелительно тре­бовала вмешательства централизующей власти правительства. Отсюда та экономическая функция, которую вынуждены были выполнять все азиатские правительства, а именно функция организации общественных работ. Эта система искусственного повышения плодородия почвы, зависевшая от центрального правительства и приходившая немедленно в упадок при нера­дивом отношении этого правительства к ирригационным и осу­шительным работам, объясняет тот необъяснимый иначе факт, что мы находим теперь бесплодными и пустынными целые тер­ритории, некогда бывшие прекрасно возделанными, как, напри­мер, Пальмира, Петра, развалины Йемена и обширные провин­ции Египта, Персии и Индостана. Этим также объясняется тот факт, что одна опустошительная война оказывалась способной обезлюдить страну на целые столетия и лишить ее всей ее цивилизации.

- 306 -

И вот британцы в Ост-Индии переняли от своих предшественников ведомство финансов и ведомство войны, но они совер­шенно пренебрегли ведомством общественных работ. Отсюда упадок земледелия, не способного развиваться в соответствии с британским принципом свободной конкуренции — принципом laksez faire, laissez aller[6]¹. Однако, как это обычно бывает, в азиатских государствах земледелие приходит в упадок при одном правительств и* снова возрождается при каком-либо другом. Здесь урожай так же зависит от хорошего или дурного правительства, как в Европе от хорошей или дурной погоды. Поэтому, каким бы злом ни являлся сам по себе ущерб, причиняемый земледелию, и пренебрежительное к нему отношение, все же нельзя было бы считать, что именно этим британский завоеватель нанес окончательный удар индийскому обществу, если бы все это не сопровождалось более важными обстоятельствами, представляющими собой нечто новое в летописях всего азиатского мира. Как ни значительны были политические перемены в прошлом Индии, ее социальные условия оставались неизменными с самой отдаленной древности до первого десяти­летия XIX века. Ручной ткацкий станок и ручная прялка, породившие бесчисленную армию прядильщиков и ткачей, были главными стержнями в структуре индийского общества. С незапамятных времен Европа получала великолепнейшие ткани — продукт индийского труда — и посылала взамен свои драгоценные металлы, снабжая, таким образом, материалом местного золотых дел мастера, этого необходимого члена индийского общества, любовь которого к украшениям так велика, что даже представители самого низшего класса, которые ходят почти нагими, имеют обыкновенно пару золотых серег и какое-нибудь золотое украшение на шее. Всеобщее распространение имели таже кольца, надевавшиеся на пальцы рук и ног. Женщины, как и дети, часто носили массивные ручные и ножные браслеты из золота или серебра, а золотые или серебряные статуэтки богов встречались среди домашнего скарба. Британское завоевание уничтожило индийский ручной ткацкий станок и разрушило ручную прялку. Англия сначала вытеснила индийские хлопчатобумажные изделия с европейских рынков, затем приступила к ввозу в Индию крученой пряжи и кончила тем, что стала наводнять родину хлопчатобумажных изделий хлопчатобумажными товарами. За период с 1818 по 1836 г. экспорт пряжи из Великобритании в Индию возрос в отношении 1 к 5 200. В 1824 г. ввоз английского муслина в Индию едва достигал

- 307 -

1000000 ярдов, между тем как в 1837 г, он уже превышал 64000000 ярдов. Но за этот же самый период население Дакки сократилось с 150000 жителей до 20000. Этот упадок индийских городов, славившихся раньше своей промышленностью, нельзя, однако, считать наихудшим результатом английского господства. Британский пар и британская наука окончательно уничтожили на всей территории Индостана связь между сельскохозяйственным и ремесленным производством.

Оба эти обстоятельства,— с одной стороны, то, что жители Индии, подобно всем восточным народам, предоставляют цен­тральному правительству заботу о крупных общественных рабо­тах, являющихся основными условиями их земледелия и тор­говли, с другой — то, что население Индии, рассеянное по всей территории страны, сосредоточивается в маленьких центрах благодаря патриархальной связи между земледельческим и реме­сленным трудом,—эти два обстоятельства вызвали к жизни с самых давних времен своеобразную социальную систему — так называемую систему сельских общин (village system), — кото­рая придавала организации каждого из этих маленьких союзов независимый характер и обрекала его на обособленное суще­ствование. Со своеобразными чертами этой системы знакомит нас следующее описание, содержащееся в одном старом официальном отчете английской палаты общин об индийских делах:

«Село в географическом отношении представляет собой про­странство в несколько сот или тысяч акров возделанной и пустующей земли; в политическом отношении оно походит на городскую корпорацию. Обычно оно имеет следующий штат должностных лиц и служащих: потель, или старшина, осуществляет общий надзор за делами села, улаживает споры между его обитателями, заведует полицией и исполняет обязанность сборщика налогов внутри села, — обязанность, для выполнения которой он является наиболее подходящей фигурой в силу личного влияния и детального знакомства с положением и делами жителей. Карнум следит за состоявшем земледелия и ведет учет всего, что к нему относится. Далее идут тальари и тоти: обязанность первого состоит в собирании сведений о преступлениях и проступках и в сопровождении и защите лиц, переезжающих от одного села до другого; круг же обязанностей второго, повидимому, более ограничен пределами села и состоит, помимо прочего, в охране урожая и в содействии его учету. Пограничный страж охраняет границы села или дает свидетельские показания относительно их в случае спора. Лицо, надзирающее за водохранилищами и водостоками, распределяет воду для нужд земледелия. Особый брамин ведает в селе делами культа. Далее идут школьный учитель, которого можно видеть в селе обучающий детей чтению и письму на песке;

- 308 -

брамин, ведающий календарем, или астролог, и другие. Эти высшие и низшие должностные лица образуют администрацию села, но в некоторых частях страны число их уменьшается, так как кое-какие из описанных выше обязанностей и функций объединяются и выполняются одним и тем же лицом, в других же местностях, напротив, количество их превышает число указанных выше лиц. Под этой примитивной формой общинного управления население жило с незапамятных времен. Границы сел редко изменялись и хотя самые села иногда несли тяжелый ущерб и даже подвергались полному опустошению в результате войны, голода и болезней, — то же название, те же границы, те же интересы и даже те же семьи продолжали существовать из века в век. Жители этих сел нисколько не беспокоились по поводу гибели и разделов целых монархий; покуда их село оставалось целым и невредимым, их мало интересовало, под власть какой державы оно переходило и какому государю оно подчинено ибо их внутренняя хозяйственная жизнь оставалась неизменной. Потель продолжал оставаться старшиной общины и действовал на селе как мировой судья и сборщик податей».

Эти маленькие стереотипные формы социального организма большей частью разрушены и исчезают навсегда не столько вследствие грубого вмешательства британских сборщиков налогов и британских солдат, сколько в результате действия английских паровых машин и английской свободы торговли. Эти организованные по-семейному общины зиждились на домашней промышленности, на своеобразной комбинации ручного ткачества, ручного прядения и ручного способа обработки земли – комбинации, которая придавала им самодовлеющий характер. Английское вмешательство, в результате которого прядильщики оказались в Ланкашире, а ткачи в Бенгалии, или как индийские прядильщики, так и индийские ткачи были вообще сметены с лица земли, — разрушило эти маленькие полуварварские, полуцивилизованные общины, уничтожив их экономический базис, и таким образом произвело величайшую и, надо сказать правду, единственную социальную революцию, пережитую когда-либо Азией».

Однако как ни печально с точки зрения чисто человеческих чувств зрелище распада и разрушения этих десятков тысяч трудолюбивых, патриархальных, мирных социальных организаций, как ни прискорбно видеть их брошенными в пучину горя, а каждого из их членов утратившим одновременно как свои древние формы цивилизации, так и свои исконные источники существования, мы все же не должны забывать, что эти: идиллические сельские общины, сколь безобидными они бы ни казались с первого взгляда, всегда были прочной основой восточного деспотизма, что они ограничивали человеческий разум самыми узкими рамками, делая из него покорное орудие

- 309 -

суеверия, накладывая на него рабские цепи традиционных правил, лишая его всякого величия, всякой исторической ини­циативы. Мы не должны забывать эгоизма варваров, которые, сосредоточив все свои интересы на ничтожном клочке земли, спокойно наблюдали, как рушились крупные империи, как совершались несказанные жестокости, как истреблялось насе­ление больших городов, — спокойно наблюдали все это, не уде­ляя этому большего внимания, чем явлениям природы, и сами становились беспомощной добычей любого насильника, соблаго­волившего обратить на них свое внимание. Мы не должны забывать, что эта лишенная достоинства, неподвижная и расти­тельная жизнь, эта пассивная форма существования вызывала, с другой стороны, в противовес себе дикие, слепые и необуздан­ные силы разрушения и сделала в Индостане самое убийство религиозным ритуалом. Мы не должны забывать, что эти малень­кие общины носили на себе клеймо кастовых различий и раб­ства, что они подчиняли человека внешним обстоятельствам, вместо того чтобы возвысить его до положения господина этих обстоятельств, что они превратили его саморазвивающееся общественное состояние в неизменный, предопределенный природой рок и тем создали грубый культ природы, унизительность которого особенно бросается в глаза в том факте, что человек, этот владыка природы, благоговейно падает на колени перед обезьяной Гануманом и перед коровой Сабалой.

Совершая социальную революцию в Индостане, Англия, правда, руководствовалась самыми низменными интересами и проявила тупость в тех способах, посредством которых она ее навязывала Индии. Но не в этом дело. Вопрос в том, может ли человечество выполнить свое назначение без коренной рево­люции в социальном состоянии Азии. Если нет, то Англия, несмотря на все свои преступления, была бессознательным ору­дием истории, совершая эту революцию.

И если так, то, как бы прискорбно для наших личных чувств ни было зрелище разрушения древнего мира, с точки зрения истории, мы имеем право воскликнуть вместе с Гете:

Если мука —ключ отрады, Кто б терзаться ею стал?
Разве жизней мириады
Тамерлан не растоптал?[7]

Написано К. Марксом 10 июня 1853 г.                       Печатается по тексту газеты

Напечатано в «New-York Daily Tri-                                   Перевод с английского

Ьипе* от 25 июня 1853 г.

- 310 -

К. МАРКС

БУДУЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

БРИТАНСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА

В ИНДИИ

Лондон, 22 июля 1853 г.

…Каким образом установилось английское владычество в Индии? Неограниченная власть великого могола[8] была свергнута его наместниками, могущество наместников было сломлено Маратами[9], могущество Маратов было сломлено афганцами, и, пока все воевали против всех, внезапно нагрянул британец и сумел всех покорить. Страна, где существует рознь не только между мусульманами и индусами, но и племя обособлено от племена и каста от касты; общество, весь остов которого покоится на своего рода равновесии, обусловленном всеобщим взаимным отталкиванием и прочно установившейся обособленностью всех его членов,— разве такая страна и такое общество не были обречены на то, чтобы стать добычей завоевателя? Если бы мы даже ничего не знали о прошлой истории Индостана, то разве нам недостаточно было бы того крупного и бесспорного факта, что даже в настоящее время Англия держит Индию в рабстве при помощи индийской армии, содержащейся за счет Индии? Индия, таким образом, не могла избегнуть участи быть завоеванной, и вся ее прошлая история, поскольку у нее вообще была история, является историей следовавших друг за другом

- 311 -

завоеваний, которым она подвергалась. Индийское общество не имеет никакой истории, по крайней мере никакой известной истории. То, что мы называем его историей, есть лишь история сменявшихся завоевателей, которые основывали свои империи на пассивном базисе этого не оказывавшего никакого сопротивления неподвижного общества. Вопрос заключается поэтому не в том, имела ли Англия право завоевать Индию, а в том, предпочли ли бы мы, чтобы Индия завоевана была турками, персами, русскими, а не британцами.

Англии предстоит выполнить в Индии двоякую миссию: разрушительную и созидательную, — с одной стороны, разру­шить старое азиатское общество, а с другой стороны, заложить материальную основу западного общества в Азии.

Арабы, турки, татары, моголы, последовательно завоевы­вавшие Индию, быстро ассимилировались с коренным населе­нием. Согласно непреложному закону истории, варвары-завое-ватели сами оказывались завоеванными высшей цивилизацией покоренных ими народов. Британцы были первыми завоевате­лями с более высокой цивилизацией, чем индусская, и они поэтому оказались недоступными воздействию последней. Они разрушили ее, разбив местаые общины, разорив дотла тузем­ную промышленность и нивелировав все, что возвышалось над общим уровнем в индийском обществе. Страницы истории гос­подства англичан в Индии едва ли говорят о чем-либо, кроме разрушения; их созидательная работа едва заметна за грудой развалин. Теш не менее эта созидательная работа началась.

Политическое единство Индии, отжигающееся большей кон­солидацией и охватывающее более широкую сферу, чем когда-либо при великих моголах, бело первой предпосылкой ее возрождения. Это единство, установленное английским мечом, будет теперь упрочено и навсегда закреплено электрическим телеграфом. Без индийской армии, организованной и вымуштро­ванной британским унтер-офицером — этого необходимого усло­вия для завоевания Индией независимости, — она не перестала бы служить добычей первого же иноземного завоевателя. Сво­бодная печать, впервые введенная в азиатском обществе и руко­водимая по преимуществу общими потомками европейцев и индусов, является новым к могущественным фактором его переустройства. Даже земиндарство[10] и райотвари[11], как они

- 312 -

ни гнусны, представляют собой две различные формы частной собственности на землю, т. е. того, чего так жаждет азиатское общество. Из коренных жителей Индии, которым неохотно и в весьма скудных размерах дают образование под английским надзором в Калькутте, вырастает новый класс, вооруженный знаниями, необходимыми для управления страной, и приоб­ щившийся к европейской науке. Пар сделал возможным регу­ лярное и быстрое сообщение между Индией и Европой, связал все ее главные порты со всеми портами южных и восточных морей и таким образом вывел Индию из того изолированного положения, которое было главной основой господствовавшего в ней застоя. Недалек уже тот день, когда при помощи сочетания системы железных дорог и пароходных рейсов расстояние между - Англией и Индией, измеряемое временем, сократится до восьми дней пути и эта некогда легендарная страна будет действительно присоединена к западному миру.

Господствующие классы Великобритании до сих пор лишь от случая к случаю, временно и в порядке исключения оказы­вались заинтересованными в развитии Индии. Аристократия желала ее покорить, финансовая плутократия хотела ее грабить, а промышленная буржуазия стремилась подчинить ее дешевиз­ной своих товаров. Но теперь положение изменилось. Промыш­ленная буржуазия открыла, что ее жизненные интересы требуют превращения Индии в производящую страну и что для этой цели прежде всего необходимо снабдить ее ирригационными сооружениями и внутренними путями сообщения. Промышленники намерены покрыть Индию сетью железных дорог. Они это сделают, ц это должно дать неоценимые результаты.

Известно, что производительные силы Индии парализованы крайним недостатком в транспортных средствах, необходимых для перевозки и обмена ее разнообразных продуктов. Нигде в мире нельзя встретить такого бедственного состояния общества в сочетании с природным изобилием, какое существует в Ин-дте; и это бедственное состояние вызывается отсутствием доста­точных средств обмена. В 1848 г. в комиссии английской палаты общин было установлено, что, «в то время как пшеница прода­валась от 6 до 8 шилл. за квартер в Кандеши, в Пуне она прода­валась от 64 до 70 шилл. за квартер, и люди там умирали на ули­цах от голода, не имея возможности получить съестные припасы из Кандеши, так как глинистые дороги были непроходимы».

Проведение железных дорог может быть легко использовано для сельскохозяйственных целей, а именно для устройства водохранилищ там, где требуется выемка земли при сооружении железнодорожной насыпи, а также для снабжения водой местности, расположенной вдоль железнодорожных линий. Таким образом, можно сильно расширить систему искусственного оро-

- 313 -

шения, этого необходимого условия земледелия на Востоке, и предотвратить частое повторение местных неурожаев, вызы­ваемых недостатком воды. Огромная важность железных дорог станет с этой точки зрения очевидной, если вспомнить, что даже в районах, примыкающих к горному хребту, за орошаемые земли платят в три раза больше налогов, что на них занято в десять и двенадцать раз больше людей и они приносят в две­надцать или в пятнадцать раз больше прибыли, чем неорошае­мые земли такой же площади.

Железные дороги дадут возможность сократить военный аппарат и расходы на его содержание. Полковник Уоррен, начальник форта Сент-Уильям, высказался следующим образом в избранной палатой общин комиссии:

«Возможность получать сведения из отдаленных частей страны через столько же часов, сколько теперь для этого тре­буется дней и даже недель, возможность в течение самого короткого времени присылать инструкции вместе с войсковыми частями и провиантом – значение этих важных обстоятельств едва ли можно переоценить. Гарнизоны можно было бы распо­ложить на более далеких расстояниях друг от друга ив более здоровых местностях, чем в настоящее время, и этим сохраня­лась бы жизнь многих людей, гибнущих теперь от болезней. Точно так же не нужно было бы запасать так много провианта в разных складах, и этим можно было бы избегать потерь от гниения и разрушительных климатических влияний. А числен­ность войск можно было бы уменьшить в такой же пропорции, в какой возросла бы быстрота их использования».

Известно, что муниципальная организация и экономическая основа сельских общин были разрушены, но их наихудшая черта, а именно распад общества на однородные, не связанные между собой атомы, пережила их. Изолированность сельских общин породила отсутствие дорог в Индии, а отсутствие дорог увековечивало изолированность общин. При таком порядке вещей община существовала на данном низком жизненном уровне, почти не вступая в сношения с другими общинами, не проявляя никаких стремлений к социальному прогрессу и не делая никаких необходимых для этого усилий. Теперь, когда британцы сломили самодовлеющую инерцию сельских общин, железные дороги помогут удовлетворить возникшую потребность в сношениях и обмене. Кроме того, «одним из по­следствий железнодорожной системы будет то, что она внесет в каждое село, пересекаемое ею, такое знание усовершенство­ваний и практических приспособлений, введенных в других странах, и так облегчит их заимствование, что это даст возмож­ность классу наследственных и наемных сельских ремесленни­ков Индии, во-первых, полностью проявить свои способности,

- 314 -

а, во-вторых, восполнить их пробелы» (Чепмен, «Хлопок и торговля Индии»)[12].

Я явлю, что английская промышленная буржуазия в своем
стремлении покрыть Индию железными дорогами руководствуется исключительно желанием удешевить доставку хлопка и другого сырья, необходимого для ее фабрик. Но раз только вы ввели машину в качестве средства передвижения в страну, обладающую железом и углем, вы не сможете помешать этой стране самой производить такие машины. Вы не можете поддерживать сети железных дорог в огромной стране, не организуя в ней тех производственных провесов, которые необходимы для удовлетворения непосредственных и текущих потребностей железнодорожного движения, а это повлечет за собой применение машин и в отраслях промышленности, непосредственно не связанных с железнодорожным транспортом. Железные дороги станут поэтому в Индии действительным предвестником современной промышленности. Это тем более верно, что жители Индии, по признанию самих английских властей, обладают особой способностью применяться к совершенно новым условиям труда и усваивать знания, необходимые для того, чтобы управлять машиной. Убедительным подтверждением этого факта являются способности и знание дела, обнаруженные индийскими механиками, обслуживающими в течение многих лет паровые машины на монетном дворе в Калькутте, а также труд местных жителей, занятых на работе при равных паровых машинах в угольных районах Хардвара, я другие примеры. Сам г. Кампбелл, как он ни заражен предрассудками Ост-Индской компании, вынужден признать, что«широк»е массы индийского народа обладают большой промышленной энергией, весьма способны накоплять капитал и отличаются математическим складом ума  незаурядными способностями к вычислениям и к точным наукам». «Их интеллект, — говорит он,—великолепен». Современная промышленность, которая проникает в Индию с про­ведением железных дорог, приводит к разложению наследственной системы разделения труда, на которой покоятся индийские касты — основное препятствие на пути прогресса я могущества Индии.

Все, что английская буржуазия вынуждена будет осуществить в Индии, не освободит народные массы и не улучшит существенно их социального положения, ибо и то и другое зависит не только от развития производительных еия, но и от того, овладеет ли ими народ. Но что она непременно будет делать — это создавать материальные предпосылки для осуществления как той, так и другой задачи. Разве буржуазия когда -

- 315 -

либо делала больше? Разве она когда-нибудь достигала прогресса, не заставляя как отдельных людей, так и целые народы итти тяжким путем крови и грязи, нищеты и унижений?

Жители Индии не смогут пожать плодов созревания тех новых элементов общества, которые посеяла среди них британ­ская буржуазия, пока в самой Великобритании ныне правящие классы не будут вытеснены промышленным пролетариатом или пока сами индусы не станут достаточно сильными, чтобы окон­чательно сбросить с себя английское ярмо. Во всяком случае мы с уверенностью можем ожидать в более или менее отдаленном будущем возрождения этой великой и интересной страны, благородное население которой: даже в своих самих низших классах, по выражению князя Салтыкова, «более утонченно и более искусно, чем итальянцы»[13],— страны, жители которой даже свою покорность уравновешивают каким-то спокойным: благородством и, несмотря на свое природное долготерпение, изумили английских офицеров своей храбростью, — страны, которая является колыбелью наших языков наших религий и которая в джате[14] дает нам тип древнего германца, а в брамине—тип древнего грека.

Я не могу расстаться е темой об Индии без некоторых заклю­чительных замечаний.

Глубокое лицемерие в присущее буржуазной цивилизации варварство предстают вред нашим взором в обнаженном виде, когда мы эту цивилизацию наблюдаем не у себя дома, где она принимает респектабельные формы, а в колониях, где она вы­ступает беэ всяких покровов. Буржуазия выдает себя за защит­ницу собственности, но разве какая-нибудь революционная партия совершала когда-нибудь такие аграрные революции, как те, которые были произведены в Бенгалии, в Мадрасе и в Бомбее? Разве в Индии она не прибегала — говоря словами самого лорда Клайва, этого великого хищника—к беспо­щадному вымогательству там, где простой подкуп оказывался недостаточным для достижения ее грабительских целей? Разве в то время, когда она в Европе болтала о ненарушимой святости национального долга, она не конфисковала дивидендов раджей, поместивших свои частные сбережения в акции самой компании? Разве в то время, когда она сражалась против французской революции под предлогом защиты «нашей священной религии», она не запретила пропаганду христианства в Индии, и разве она в целях извлечения доходов от паломничества пилигри­мов в храмы Ориссы и Бенгалии не превратила в промысел

- 316 -

убийство и проституцию, увековеченные в храме Джагернаута? Вот каковы эти защитники «собственности, порядка, семьи и религии»!

Опустошительное действие английской промышленности на Индию —страну, которая по своим размерам не меньше Ев­ропы и имеет территорию в 150 миллионов акров, — совер­шенно очевидно, и оно ужасно. Но мы не должны забывать, что это действие является лишь органическим результатом всей существующей ныне системы производства. Это производство зиждется на всесильном господстве капитала. Централизация капитала неразрывно связана с существованием капитала как независимой силы. Разрушительное влияние этой централиза­ции на рынки всех стран лишь выявляет в гигантских размерах внутренние органические законы политической экономии, кото­рые ныне действуют в любом цивилизованном городе. Буржуаз­ный период истории призван создать материальный базис нового мира: с одной стороны — развить мировые сношения, основанные на взаимной зависимости всех представителей чело­веческого рода, а также и средства этих сношений; с другой стороны — развить производительные силы человека и обусло­вить превращение материального производства в господство при помощи науки над силами природы. Буржуазная промыш­ленность и торговля создают эти материальные условия нового мира подобно тому, как геологические революции создали поверхность земли. Лишь после того как великая социальная революция овладеет достижениями буржуазной эпохи, мировым рынком и современными производительными силами и подчи­нит их общему контролю наиболее прогрессивных народов, — лишь тогда человеческий прогресс перестанет уподобляться тому отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепа убитого.

Написано К. Марксом 22 июля 1853 г.                     Печатается по тексту газеты

Напечатано в *New-Yorh Daily Tri-                                   Перевод с английского

bипе» от 8 августа 1853 г.